15 февраля в кинотеатрах вышел новый фильм грека Йоргоса Лантимоса. Как и «Лобстер» три года назад, работа режиссера вызвала ажиотаж у российских зрителей еще до официального проката (лента показывалась во время фестиваля нового британского кино). В этот раз Лантимос представил еще более интересный киноэксперимент: лаконичный триллер с Колином Фарреллом и Николь Кидман, поставленный по лекалам древнегреческой трагедии. Разбираемся, какие приемы использовал постановщик, чтобы в очередной раз добиться столь мощного эффекта.
Древнегреческий миф вместо сюжета
В основе «Убийства священного оленя» лежит мало известный у нас миф о царе Агамемноне (одном из легендарных полководцев, осадивших Трою после похищения Елены), который застрелил во время охоты лань, принадлежащей богине Артемиде. В отместку богиня наслала на море штиль, и войска царя не могли выйти в военный поход, пока Агамемнон не принес в жертву свою родную дочь Ифигению. Именно этот сюжет и был запечатлен в трагедии Еврипида «Ифигения в Авлиде», которую режиссер взял за основу картины.
Впрочем, в случае фильма совершенно не обязательно привязываться конкретно к этому мифическому сюжету. Лантимос строит свою картину, пользуясь самыми распространенными драматургическими приемами, известными нам еще по «Царю Эдипу» или «Прометею прикованному». Каждый персонаж здесь – носитель определенной функции. Каждая деталь – не случайная. Каждая сцена – предвестник неминуемо надвигающегося рока, который непременно настигнет провинившегося героя и всех, кто ему дорог.
Комментирование происходящего вместо диалогов
Чтобы зритель мог безошибочно вникнуть в логику и мораль того, что приключилось с милым семейством Мерфи, главными героями ленты, режиссер лишает свою картину и привычных уху жизненных диалогов. Вместо этого он заставляет актеров проговаривать происходящее на экране вслух так, словно бы они были не живыми людьми, а безвольными марионетками. Тем самым Лантимос и его бессменный сценарист Эфтимис Филиппоу обнажают и без того схематичное сюжетное действие до предела. Возникающий от этого эффект – еще большая клаустрофобия и ощущение безысходности, которыми веет в картине с первых до последних кадров.
Отстраненность вместо метода Станиславского
Взяв одних из лучших голливудских актеров современности, Лантимос преследовал конкретную цель: вывернуть их привычные амплуа наизнанку и заставить уже заматеревших звезд раскрыться с неожиданной стороны. И ему это вновь удалось. Смотреть на заросшего мягкотелого Фаррелла или словно сошедшую с полотен эпохи Возрождения утонченную Кидман – сплошное удовольствие. Особенно учитывая, какие разрушающие эмоции таят внутри себя их поначалу отстраненные, ведущие себя скорее как статисты жизни персонажи. Впрочем, самую неожиданную роль в сюжете картины выдает молодой ирландец Барри Кеоган («Дюнкерк») – и это тот случай, когда можно смело сказать: «звезда родилась».
Постмодернизм вместо цитирования
В отличие от многих современных режиссеров, работающих на территории авторского кино, Лантимос практически не позволяет себе прямого цитирования классики. Зато отсылки к тем или иным произведениям искусства в его фильмах находили всегда. Так и «Убийство священного оленя», от безупречного музыкального оформления (Бах, Шуберт, Лигети) до сценографического повторения изобразительных шедевров, в этом смысле настоящий слоеный пирог, каждый уровень которого рассчитан на отдельное осмысление. А ведь именно это и делает фильмы грека такими податливыми для обсуждения вот уже который год.
Оставить комментарий